Возвращение в Жабокри́чи

knife.media/soviet-hell/
Действие нашей сказки происходит в Захудалом королевстве, но начинается оно глубоко под землею.

«Глубоко под землею» означало в трубке телевизора «Рекорд». Никогда ранее картины ада и его обитателей не подступали ко мне так близко, как в этом телеспектакле, который вскоре пропал с экранов. В памяти засела только песенка чертей, похожая на хасидский нигун. И реплика Люцифера: «Провалиться бы мне… в голубые небеса или наняться к кому-нибудь свинопасом!..»


На фоне этой озорной постановки, осуществленной ленинградцами, главный хит сезона — «Ребенок Розмари» — смотрится как «Ксения, любимая жена Федора» или что-то в этом роде.

В общем, плевелы, посеянные телеэкраном, нашли плодородную почву в душе дошкольника.

Несмотря на антисоветский подтекст, «Захудалое королевство» было черно-белым зрелищем, адресованным детской аудитории.

Преисподняя взрослого человека предстала передо мной в картине с психоделическим названием «Веселые Жабокричи», созданной режиссером Ивановым на основе водевиля «Москаль-чаровник» Квитки-Основьяненко и произведений других мастеров малороссийской прозы.

Ночные кошмары Николая Гриценко перемежаются дневными эксцессами на почве алкоголя и секса в темпе «Снов в ведьмином доме» Говарда Филлипса Лавкрафта, бросая тревожные сполохи на страшную смерть великого актера в реальной жизни.


Символично в этом фильме присутствие Миколы Яковченко — неповторимого Пацюка из «Ночи перед Рождеством», а также Георгия Епифанцева, чьи образы одержимых — Прохора Громова и Фомы Гордеева — занимают особое место в сфере кино-хоррора.

Персонаж Епифанцева, крестьянин Чупрун, пребывает в расслабленном состоянии алкоголика-зомби, наводя на мысль, что перед нами чудом уцелевший Прошка, исторгнутый рекою мертвых в сельской местности.

Творчество Виктора Иванова представляет собой интуитивную смесь Эда Вуда-младшего с Гершелем Льюисом и Жаном Ролленом. Однако никто до сих пор не уделял должного внимания этому оригинальному художнику.

Впереди у нас разговор о жестоком обращении с животными на экране, и комедия Иванова «Ни пуха, ни пера» — очень ценный в этом плане документ и манифест гуманного обращения.

Пересказывать сценки «Жабокричей» аморально: эта история представляет собой монолитный «хайлайт», перенасыщенный безумием, как печень рыбы фугу токсинами.