Особо буен, энергичен и силён.
Он президентский знак, безжалостен и страстен.
Натура крайностей, он вспыльчив и опасен,
Изменчив, противоречив и драматичен...
Бунтарь, доволен сам собой, решителен.
И, часто, неприличен...
Он - индивидуален - анархист.
Он презирает всех, он не пойдёт на свист.
Его решения всегда бесповоротны.
Легко читает в душах он,
А сам всегда закрыт завесой плотной.
Активен, любопытен, горд,
По ясновидцам этот знак побил рекорд.
Не любит лёгкий флирт.
И все до одного несут девиз: "Нам всё, иль ничего!".
Он под Плутоном - самой новой из планет:
Мари Антуаннета, Клод Моне,
Вольтер, Кюри, Тургенев, Пикассо.
Напомню, он желает только "Всё".
Добавлю: Хлебников и Достоевский, Ломоносов.
Препятствий нет для них и трудных нет вопросов.
Сопротивляемость его - ему под стать,
Он, словно Феникс, может воскресать.
Но есть в нём минусы, то лень и непрактичность,
Уклончивость и мелодраматичность.
Он склонен к переменам настроений.
Он - пессимизма Чёрный Гений.
В нём раздражительность внезапная искриста.
Он - мститель, типа графа Монте-Кристо... /с/
Все республики дружили необъятнейшей Страны!
За железной занавеской, без соблазнов и свобод,
Секса, не было конечно, размножался так народ!
Не поверите - рожали, без доплаты на детей...
Даже мысль, о "капитале", не терзала матерей!
На рублёвую зарплату подсчитав затраты все,
Люди на море мечтали, поваляться на песке.
Уходя из дома, строго, ключ ложили под порогом:
Вдруг свояк или сестра забредут на чай когда!
Соли нет - идёшь к соседу, он за спичками к тебе.
Приглашает отобедать, всей семьёй тебя к себе...
Не было богатых, нищих, попрошаек у метро.
Где ж сейчас такое сыщешь, словно сон...
Давным... Давно...
Андрей Черных
Жили-были, варили кашу, закрывали на зиму банки.
Как и все, становились старше, на балконе хранили санки,
Под кроватью коробки с пылью и звездой с новогодней ёлки.
В общем, в принципе не тужили, с расстановочкой жили, с толком.
Берегли на особый случай платье бархатное с разрезом,
Два флакона духов от гуччи, фетра красного полотреза,
Шесть красивых хрустальных рюмок и бутылку китайской водки.
А в одной из спортивных сумок надувную хранили лодку.
Время шло, выцветало платье, потихоньку желтели рюмки,
И в коробочке под кроватью угасала звезда от скуки.
Фетр моль потихоньку ела, лодка сохла и рассыпалась.
И змея, заскучав без дела, в водке медленно растворялась.
Санки ржавились и рыжели, испарялся закрытый гуччи.
Жили, были и постарели, и всё ждали особый случай.
Он пришёл, как всегда, внезапно, мыла окна, и поскользнулась.
В тот же день он упал с инфарктом, в этот дом они не вернулись.
Две хрустальные рюмки с водкой, сверху хлеб, по квартире ветер.
Полным ходом идёт уборка, убираются в доме дети.
На помойку уходят санки, сумка с лодкой, дырявый фетр.
Платьем, вывернув наизнанку, протирают за метром метр,
Подкроватные толщи пыли. В куче с хламом духи от гуччи.
Вот для этого жили-были... вот такой вот "особый случай".
М. Матросова
Дед и бабушка вдвоём,
Квас ржаной из крынки пили,
Вспоминая о былом.
По утрам ходил дед в поле,
Бабке собирал цветы.
Был женою он доволен,
Не жалел ей доброты.
Бабка тем же отвечала,
Не устраивала ссор.
Теплотой души ласкала,
Да не шла наперекор.
Каждый день кормила вкусно,
Каша с мясом щи да суп.
Пироги пекла искусно,
На еду был стол не скуп.
Крепко, искренно любили,
В дом не подпуская бед.
И в ладу друг с другом жили,
Мои бабушка да дед...
Не любил бы деда бабу - не было б и нас потом.
Где в согласье предки жили, славя солнце, землю, род,
В песни свой уклад вложили, чтобы знал его народ.
И слагались детям сказки, где наказ в словах простой,
Жить по совести, в согласье, в такт с природной красотой.
Чтоб потомки, род продляя, сохраняли отчий дом,
Предков чтили, восхваляя землю Вотчины кругом.
Жаль, сейчас иное дело и любовь - одна постель,
Ублажаем только тело, отчий дом - чужой совсем.
Кто такие - "Жили-были...?", коль не помним о семье,
Корни жизни позабыли и любовь к родной земле.
В сказках правда и намёк:
Мудрость жизни не упрёк.
Жили-были праотцы,
Сыны, братья-удальцы
И земля цвела родная,
Всё раздолье сохраняя!!!
Дружно к коммунизму шли,
Миллионы положили,
Главное - ведь цель вдали!
Цель оправдывала средства,
Если против - то <<в расход>>
Несмотря на малолетство -
Удобреньем в огород
И у <<них>> там тоже <<счастье>>:
Раса чистая Земли
Не нуждается в балласте
Газ пустили, печь зажгли...
Я не против светлых целей
У детишек в головах
И не буду параллелей
Проводить в своих словах
Человек иль государство?
Душу - Богу иль жене?
В президенты аль на Царство?
Что писать с заглавной мне?
Что мы видим, говорит, кроме телевиденья?
Смотришь конкурс в Сопоте и глотаешь пыль,
А кого ни попадя пускают в Израиль.
Мишка также сообщил по дороге в Мневники:
"Голду Меир я словил в радиоприемнике".
И такое рассказал, до того красиво,
Что я чуть было не попал в лапы Тель-Авива.
Я сперва-то был не пьян, возразил два раза я.
Говорю, Моше Даян - стерва одноглазая.
Агрессивный, бестия, чистый фараон,
Ну, а где агрессия, там мне не резон.
Мишка тут же впал в экстаз, после литры выпитой.
Говорит: "Они же нас выгнали с Египета.
Оскорбления простить не могу такого,
Я позор желаю смыть с рождества Христова".
Мишка взял меня за грудь, мол, мне нужна компания,
Мы с тобой не как-нибудь, здравствуй - до свидания.
Мы побредем, паломники, чувства подавив.
Хрена ли нам Мневники, едем в Тель-Авив!
Я сказал, я вот он весь, ты же меня спас в порту,
Но, говорю, загвоздка есть, русский я по паспорту,
Только русские в родне, прадед мой - Самарин,
Если кто и влез ко мне, только что татарин.
Мишку Шифмана не трожь, с Мишкой прочь сомнения:
У него евреи сплошь в каждом поколении.
Вон, дед параличом разбит, бывший врач-вредитель,
А у меня - антисемит на антисемите.
Мишка - врач, он вдруг затих, в Израиле бездна их.
Там гинекологов одних, как собак нерезаных.
Нет зубным врачам пути, слишком много просятся.
Где ж на всех зубов найти, значит, безработица.
Мишка мой кричит: "К чертям! Виза или ванная!
Едем, Коля, море там израилеванное".
Видя Мишкину тоску, а он в тоске опасный,
Я еще хлебнул кваску и сказал: "Согласный!"
Хвост огромный в кабинет из людей, пожалуй, ста,
Мишке там сказали:"Нет", ну а мне: "Пожалуйста".
Он кричал:"Ошибка тут, это я еврей!",
А ему:"Не шибко тут, выйди из дверей!"
Мишку мучает вопрос, кто тут враг таинственный,
А ответ ужасно прост и ответ единственный.
Я в порядке, тьфу-тьфу-тьфу, Мишка пьет проклятую.
Говорит, что за графу не пустили... пятую.
В. Высоцкий