Вовка. Продолжение...

О каждом ребенке матери всегда есть, что вспомнить с первых минут жизни. Кто-то помнит первый крик – мой старший кричал «лей-лей», кто-то бровки – мой средний родился с бровками Арлекина – такие чуть сбоку, кто-то глаза – моя дочка смотрела на меня огромными глазами инопланетянина из кювеза в роддоме. Про Вовку я не могу ничего сказать, я не знала его в роддоме, я не знала его первые три месяца, но я помню его фотографию на сайте и почему-то ноги. Это осталось от нашего первого знакомства: его ноги были совсем другими, отличными от моих детей. Мои кровные дети – длинные, тонкие. И ноги у них длинные и плоскостопые. У Вовки ноги были, словно два столбика, плотные и короткие, а вот стопа совершенно правильная, со всеми впадинками и выступами, несмотря на то, что ему было всего 3,5 месяца. Каждый день теперь спрессовался в единую картину первого года жизни. Некоторые дни особо отмечены: первый зуб – 6 месяцев, далее каждые 2 недели и к годику – 12 (вместо 8 ожидаемых), в 7 месяцев встал на четвереньки, в 8 – пополз, в 9 – встал на ножки, в 10 – сказал «мама», в 11 – стал ходить вдоль предметов, в годик – побежал. И все же есть то, что выделяется на фоне всех… Но сначала не об этом. Я рассказу о толерантности нашего общества. К таким как я, к таким как Вовка.
Я уже говорила как-то, что много всего интересного услышала, когда вокруг все узнали, что я буду брать Вовку. Но что мне стали говорить потом, пожалуй, я расскажу об этом, потому что с этим мы прожили много месяцев и встречаемся на каждом шагу.
Самый частый вопрос, который мне задают люди, вы никогда не угадаете, впрочем, может, как раз и вы бы так же меня спросили.
- Вы не брезгуете этим ребенком?
- Почему же я брезговать-то должна?
- Это же не Ваш ребенок!
- Как это не мой? - искренне удивляюсь я. – Мой, он усыновленный.
- Ну, умом-то Вы все понимаете!
- Да не хочу я умом ничего понимать, я его сердцем люблю.
Многие не понимают, да не понимают, как можно взять на руки, прижать, поцеловать. Наверное, я просто небрезгливая…

- Он, наверное, глупый! - это из еще одного диалога.
- Почему? – спрашиваю я, озадаченно поглядывая на довольного Вовку.
- Улыбается все время!
Ну да, Вовка – улыба, если не обижают – то улыбается. Та же собеседница пытается протянуть Вове руку, мальчишка отползает ко мне и начинает хныкать:
- Нет, с ним определенно что-то не так, он еще и дичится!
- Так глупый же, - улыбаюсь я в ответ.
Вообще многие пытаются в нем что-то особенное разглядеть: то дикий, то глупый, то хитрый, то вороватый. Высказывают свои опасения:
- Не боитесь, что он воровать будет?
- Почему именно воровать?
- Все детдомовские воруют!
- Он же не детдомовский, а домашний. Может, и мои дети кровные дети будут. Разве можно поручиться? Я всех одинаково воспитываю, одинаковые ценности прививаю.

- Тебя так никто и не понял! – это уже коллеги.
- А я и не просила понимания.
- Ну как же! Человек всегда хочет, чтобы его поняли! Так нам и не понятно, что ты кому доказываешь… Сначала двойню родила, теперь вот … это…
- А разве все поступки делаются с целью доказать кому-то что-то? – спрашиваю, искренне удивляясь (мне и в голову не приходило, что я доказывать что-то могу). – Странный какой-то способ доказать: это ведь даже не собаку домой привести поперек желания родителей, это ребенок, он на всю жизнь! Навсегда!
- Ну, я надеюсь, что в 18 лет ты его выселишь.
- Куда?
- Им же положено жилье!
- Это только тем, что под опекой или в приемной семье, а он усыновленный! Ему положено только то, что я смогу дать, потому что он в правах ничем не отличается от моих кровных детей.
- Он что и на наследство будет претендовать? (в ужасе)
- Ага. Да-да, на те три завода, четыре фабрики и 10 загородных вилл…
- Так зачем же ты его взяла???
- Не знаю, зачем. Люблю его, вот и взяла. Не хочу, чтобы он по приютам болтался. Согреть хочу, растопить, отдать часть себя…
- Тебе ж есть, кому себя отдать! Своих трое!
- Ну, много меня, и на Вовку хватит…

Другой эпизод:
- Вы его в честь президента назвали?
- Чего?
- Ну, Владимиром?
- Нет, в честь Ленина, я же комсомолка бывшая… - смеюсь про себя.
Молчание.
- А остальных тогда в честь кого?
Занавес…))))

В парке встречаю старую знакомую:
- А ты кормишь его?
- Ээээ, да, конечно (не знаю, что и подумать, Вовка редкостный пухлячок, сразу видно, что покушать любит и ему никто в этом не отказывает).
- Грудью?
- Нет.
- А чем тогда?
- Гуляшом с макаронами!

- И зачем ты такого маленького взяла? Надо было постарше взять, лет трех хотя бы!
- Почему именно трех?
- Чтобы не таскать, не мучиться. У тебя вот спина больная.
- Знаешь, я ориентировалась на то, чтобы ребенок как можно раньше в семье оказался, а не испытал всей прелести детских домов, с исходом в тяжелую депривацию. А не на собственную спину…
- Ты же не спишь ночами!
- Ты тоже не спишь ночами на работе.
- Так мне за это деньги платят!
- А у меня ребенок растет за это.

И так далее, и так далее, и так далее… Всего, что мне говорили за полгода, и не упомнишь. Но я все понимаю. Некоторых разбирает любопытство, и это тоже нормально:
- А кто его родители?
- Представления не имею.
- Как так? У него же было свидетельство о рождении?
- Да, свидетельство было, а в строчках родители – прочерк.
- Так не бывает! – упрямо. – Кто-то его родил! Нужно было выяснить!
- Зачем? Зачем выяснить?
- Ну как, чтобы знать!
- Что именно я могу узнать? Он подкидыш, найденный у мусорного бака. Родственники не найдены.
- Ой, это вообще кошмар! Они же могут быть ненормальными! Родители его!
- Я уверена, что они ненормальные, если новорожденного ребенка в мороз к мусорке принесли. Были бы нормальные – в роддоме бы рожали и отказ по-человечески оформили, если уж не судьба ребенка домой забрать.
- Ты сумасшедшая! А если потом наследственность проявится ужасная какая-нибудь?
- От этого никто не застрахован. Знаешь, мой прапрадед в молодости был разбойником и убийцей, держал в страхе всю округу в конце 19-го века. Так вот все его потомки, и мои кровные дети в том числе, в группе риска...

Но что бы кто ни говорил, мне будет, что вспомнить о Вовке. Он… тактильный, очень. Он умеет особым образом прижаться, повторив все изгибы моего тела, словно ключ к замку, и положить головку мне на плечо. У него все время сопит нос (это потому что он был застужен с рождения в своем мокром целлофановом мешке на морозе). Это сопение неповторимо. Вовка нежно теребит мое ухо и шепчет: «Мама». И за это «мама» можно отдать все и забыть все те сомнения, что вселяют в меня окружающие…

А теперь слайды:
[gallery]http://www.nn.ru/~gallery245119?MFID=1111302&IID=32247092[/gallery]